“Единорог-зверь – всем зверям зверь”
Старинная русская песня.

     Собрать бы в одно биоконструкторское бюро Ктесия Книдского, Плиния Старшего, а так же прочих малоизвестных и анонимных умников, что с авторитетным видом (но всяк по разному) сообщали миру об особенностях экзотических зверей – единорогов. А затем поставить перед “знатоками” одну общую цель – спроектировать то самое однорогое чудище. Какие бы дебаты развернулись немедля! Кому захочется прослыть некомпетентным! И вопросы для согласования посыплются как из рога изобилия. Каким должен быть рог у совместного детища: костяным или мясистым? Чье туловище взять за основу единорога? Быка, коня, осла, козла или оппонента по бурной дискуссии? И так далее, и так далее.
     Из всего многообразия мнений и суждений определим некие фундаментальные параметры единорога:
     1) это животное имеет размеры выше средних для представителей земной фауны;
     2) это животное имеет единственных прямолинейный рог на лбу;
     3) это животное травоядное (в китайском варианте зверь ци-лин вообще ест только засохшие травинки);
     4) это животное - сверхестественное существо и поэтому лучше с ним не связываться;
     5) вода – вот та стихия, с которой связан единорог.
     В древнеиндийском мифе о всемирном потопе возник образ однорогой рыбы (Махабхарата, книга 3, глава 185). Другая индийская ипостась обладателя единственного рога – Ришьямерша – мудрец-отшельник, способный вызвать благодатный дождь. Раннехристианский источник “Физиолог” (2-3 в. н. э.) поведал, что единорог может обнаружить в водоеме яд змея и обезвредить его, начертав своим рогом крестное знамение. А в древнерусских духовных сказаниях он же, прозванный “индрик-зверь”, прочищает пути земных вод и в этом качестве ассоциируется с индийским богом Индрой.
     В Европе успела устояться традиция изображать единорога в виде белой лошади с передними ногами антилопы, козлиной бородкой и длинным, торчащим во лбу винтообразным рогом. Европейцы считали это существо настолько свирепым, что все способы его поймать сводились только к одному – уговорить непорочную деву смирить зверя начав с ним любовные заигрывания.
     Сию теорию один придворный вельможа вынужден был проверять на практике, получив задание изловить единорога. Местом действия автор этого фантастического рассказа избрал альтернативно-фантазийный мир, где ведьмы не горят на кострах, а делают свое дело. Кроме того, в такие миры плохо вписываются духовные лица (магия уживается с с оккультизмом, но не с религией), а поэтому некому неустанно следить за нравственностью мирян. Как следствие, у нашего придворного героя возникли серьезные проблемы с поисками девственницы. И пришлось в качестве оной привлечь к охоте на единорога глубокую старушку-ведьму (Л. Спрег де Камп, “Евдориков единорог”).
     Но все это имело место в ином мире, а на Земле единороги вписывались в систему утонченной рыцарской эстетики в качестве спутника и верного слуги Дамы. На этот счет существовали и альтернативные мнения. Леонардо да Винчи считал, что единорога к лону девы влечет все-таки не ее целомудрие, а собственное вожделение зверя. Озорник Ф. Рабле выпятил откровенно эротический смысл однорогого существа. Пантагрюэлю довелось видеть целое стадо единорогов, у которых в спокойном состоянии рога висят подобно гребням индюков, а если звери чем то возбуждены, то рога тут же расправляются и каменеют.
     Об единоргах вышло множество трактатов и лишь к началу девятнадцатого века эти диковинные существа окончательно переселились в фольклор, в живопись, а затем - в фантастику.
     Единорог принял обыкновенную девочку за сказочное чудовище (Л. Кэрролл, “Алиса в зазеркалье”), он путешествует в дружной компании (К. Льюис, “Хроники Нарнии”). Несколько особей этого вида - единственная эффективная защита от Царя змей в Институте Реставрации Природы (С. Другаль, “Василиск”). В общем, единорог не теряет своей популярности (Э. Купер, “Последний единорог”; Р. Желязны, “Этюд с единорогом”; Е. Грушко, “Зимний единорог”; Л. Нивен, “Бег иноходца” и др.)
     Долгое время ни у кого из авторов не встречалось упоминаний о самках единорога, но этот пробел, наконец, восполнил П. Бигл в повести “Последний единорог” в подобающей случаю поэтической манере: “Рост ее был ниже лошадиного, копыта ее были раздвоены, и она была прекрасна той древней дикой красотой, которой никогда не обладали лошади, которой стыдливо и неубедительно подражают олени и шутовски поражают козы. Длинная и стройная шея делала ее голову меньше, чем она есть на самом деле, а грива, ниспадавшая до середины спины, мягка, как пух, и легка, как дымка. Уши ее остроконечны, а ноги – тонкие с пучками белых волос на лодыжках; длинный рог над глазами сиял перламутровым светом даже в глубокую полночь”.
     Разнополые парочки разноцветных единорогов фигурируют в романе Пирса Энтони ”Голубой адепт”.
     В самом деле, для самки единорога нет специального термина ни в современных, ни в древних языках и наречиях. Видимо, за торжеством патриархального сознания был упущен ответ на простой и логичный вопрос о способе размножения единорогов. Девы девами, но надо же как то разрешить противоречие между естеством природы и требованиями традиции. Это возможно, если допустить существование единорогов- оборотней. Тогда, похоже, истинные единороги всегда оказываются самцами.
     К числу других парадоксов, связанных с рассматриваемым существом, принадлежит специализированная сельскохозяйственная ферма “Волга-единорог”. Вряд ли этот аграрный колосс производит корма для означенных животных, а тем более, он не выпускает консервы из их мяса (А. и Б. Стругацкие, “ХХII век”).
     Заслуживает внимания и измученный преследованиями Тесея Минотавр, чуть было не решившийся на рогоэктомию. Лишившись одного из своих костяных выростов, он перешел бы в разряд единорогов, оставив своего противника с носом (Р. Шекли, “Лабиринт Минотавра”).